– Раз уж у тебя проблемы с моими грязными руками то, надеюсь, против освящённого распятия ты ничего не имеешь. – с этими словами Киану сунул крест длинным концом в анус блондина и принялся растягивать его. Не самый подходящий для этой цели предмет, но в нашем деле главное – унижение. Это вам не с кастрюлями на людей кидаться. Оставалось только жалеть, что у этой пикантной ситуации лишних свидетелей нет.
– Нет, ты не крокодил, ты – баран! – прорычал Фредерик, ёрзая в попытках уползти от греха подальше. Киану усмехнулся – это была своего рода семейная шутка. Однажды святому отцу довелось застать клубное мероприятие в «Грешнике». Сложно сказать, что хотел сказать дизайнер – возможно персонал изображал демонов Преисподней в большей степени чем обычно – но де Рюгесу к его обычному костюму достались витые бараньи рожки и накидка с капюшоном из тёмно-лилового меха.
И всё, возможно, закончилось бы тихо-мирно – святой отец дивно вписался в обстановку – сперва едва не треснув от смеха, а потом из-за неистового секса. Но в этот день чувство юмора взыграло не только у хозяина клуба – Фредерик заправил своё кадило какими-то галлюциногенами. В небольшой дозе они лишь слегка расширяли сознание и порождали эйфорию, но, как оказалось, с накопительным эффектом.
Блондин очнулся на вторые сутки, с полным ощущением, что побывал на дыбе, а заодно и на колу и ходить теперь сможет только в раскорячку. Вообще, столько специфических ощущений ниже ватерлинии он давно не испытывал. А когда он собрался набить морду де Рюгесу за всё хорошее – оказалось что тот в больнице, где ему зашивают лицо.
Несколько картинок из прошлого пронеслись перед глазами, но не слишком отвлекли Киану от настоящего. Тем более, когда Фредерик пробормотал едва слышно:
– Ты же знаешь что всем игрушкам я предпочту тебя...
Ухмылка на лице де Рюгеса превратилась в настоящую улыбку с толикой нежности. Когда Фредерик погружался в состояние «ненавижу полковника» – он боялся, что это конец. Что святой отец застрянет в этом умонастроении и между ними больше ничего не будет… кроме игр в изнасилование. Которые оставляли после себя такое горькое послевкусие, что впору удавиться.
– Знаю… и да, у меня большой… запас сочувствия. – Киану вынул и небрежно отбросил крест в сторону. Огладил задницу блондина, чувствуя нарастающее возбуждение. Недееспособность второй руки всё время напоминала о себе болью в растянутых связках и необходимостью постоянно приспосабливаться.
Мужчина пристроил скользкий из-за геля член ко входу и с трудом протолкнулся внутрь. Фредерик имел обыкновение окружить себя целым выводком трепетно-нежных «котят», которые, конечно же, на его задницу не покушались. А потому де Рюгесу каждый раз приходилось иметь дело с почти что девственником.

Даже во сне, полностью погружённый в происходящее, Хаген ощутил жгучую постыдную зависть к белобрысому аколиту и его любовнику. Даже беспредельничая и вытворяя откровенные глупости, те производили впечатление сильных, властных, уверенных в себе мужчин. Да и агрегаты у них были, насколько Хаген успел рассмотреть – всем на зависть. С такими природными талантами в поход на нечисть деревянные колья можно не тащить.

К полковнику за этим Фредерик не пошёл – пусть удавиться. Но у первого же активного партнёра, перед которым он раскрылся – в самый ответственный момент случилась истерика от смеха и всё упало… Он увидел окончание вытатуированной фразы – «Вся власть баранам!».
Де Рюгес обеспечил святому отцу некоторые сексуальные проблемы на всю жизнь. Например, партнёры на одну ночь, увидев татуировку – во время минета начинали внезапно давиться. Приходилось выбирать не смешливых.
Очевидные трудности Киану испытал на себе, когда, едва поправившийся блондин отловил его в тёмном переулке и…гхм… под лозугном «Соси прощения, дурак грешный!»….
Кстати, это было… увлекательно. Де Рюгес в последний раз толкнулся в податливое тепло и бурно излился во Фредерика. Выждал немного и, только когда возбуждение партнёра чуть схлынуло – развязал его и окончательно вытряхнул из одежды.
– Поднимайся. И вправь мне руку, пожалуйста. Она очень… отвлекает, – де Рюгес, весь покрытый испариной, прислонился к душевой кабине здоровым боком. Тяжёлое дыхание выдавало, что вывих сильно его мучает.
– Доломать или полотенечком подвязать? – уточнил Фредерик, оценив причинённый кадилом ущерб и добавив полковнику немного новых ощущений. Посылать святого отца на х*й не имело смысла – он там только был – но очень хотелось.

Рэнквист очнулся через сутки. Жара как не бывало. И сразу же ему открылась тайна потока беспорядочных видений, главным героем которых выступал брат Фредерик. Этот мууу-у... жественный аколит додумался забраться к Хагену в постель! И прижаться так, что у бедняги не осталось никаких шансов на счастливое неведение.
«Значит вот почему его так перекосило, когда он понял, что вернулся в храм один, без этого... Киану де Рюгеса» – подумал Рэнквист, но сочувствием проникся не глубоко и не надолго.
«Посылать святого отца на х*й не имеет смысла, даже если очень хочется, – напомнил себе аколит прописную истину из сна. – Этот тип такой – вернётся оттуда отдохнувшим и с магнитиками... Кстати, что такое «магнитики?»»
Во сне о прошлом Фредерика он увидел множество мест, в которых никогда не бывал и, скорее всего, и не побывает; множество странных предметов – сюрреалистичных, местами смешных, а иногда и откровенно страшных. От новых знаний и впечатлений голова пухла уже с утра. А ещё он вдруг обнаружил, что опухла не только голова, но и кое-что другое!
Приспустив штаны, Хаген не сдержав болезненного стона высвободил ноющий член. Такое впечатление, что не свой.
«Что это с ним? Что это со мной?!!!» – обалдел мужчина. Утренний стояк усиливал впечатление от огромного члена, за время проведённое в беспамятстве, вымахавшего едва ли не до колена.
Надо ли говорить, что явление это так Хагена шокировало, что про Фредерика в своей постели он и думать забыл. Осторожно прикоснулся к головке члена, прислушиваясь к своим ощущениям. Больно не было, скорее даже наоборот – приятно.

Отредактировано Хаген (2011-11-10 04:19:26)

– Выпрямись и облокотись на меня, – блондин устроился позади Киану, поддерживая и придерживая того. Связки натянулись до последнего предела, когда он примерился для возвращения плеча в исходную позицию. Киану стиснул зубы. Ощущения были – с ног долой и всё небо в попугаях.
– Расслабится и получи удовольствие, – прошептал Фредерик, ухитряясь превратить болезненный процесс в подобие любовной прелюдии.
– Язва-аа, – отозвался де Рюгес на выдохе, превратившемся в болезненный стон, когда сустав, наконец, оказался  в месте, отведённом ему природой.
Мужчины постояли немного в подобии объятий. У Киану возникло ощущение, словно из него все кости вынули и, если Фредерик его отпустит – он лужей растечётся по полу. Боль потихоньку отступала – святой отец хорошо справился, да и расслабленность тела после оргазма пришлась кстати. Но не долго учитель наслаждался поддержкой и покоем – неугомонный (и неудовлетворённый!) блондин потёрся лицом о его плечо, а потом вдруг укусил де Рюгеса за ухо!
– Совсем @&%ел?! – учитель вздрогнул и мгновение слабости прошло, как и не было.
– Гад ты...
«Это сокращённое от «Крокодильчик мой любимый»? Не думаю…»
– Я – гад? На себя посмотри! Гроза болот: розовый вломинго.
Выяснение ху из них кто грозило затянуться, но у святого отца оказались большие планы на остаток вечности. А потому оба мужчины утрамбовались в душевую кабину. Точнее, не по этому… Вымыться, конечно, необходимо, но у Киану ещё в процессе апробирования душа с Каем возникло желание использовать кабину не вполне по назначению. Вот он Фредерика и оставил обозлённым и перевозбуждённым, чтоб простимулировать.
Блондин закрыл дверцу, поигрался с настройками душа и накинулся на де Рюгеса. Жадный рот, бесстыжие руки… повсюду. Впору задохнуться в горячем пару, когда каждый вздох выпивают губы любовника и так необходимо ответить тем же. Киану снова возбудился, а Фредерик едва контролирует себя – пытка возбуждением не прошла бесследно.
– Ты мне кое-что задолжал... – тяжелое дыхание в шею, руки на бедрах. Грубые, почти болезненные прикосновения. Де Рюгес аж протрезвел посреди любовного угара! Он понял, что имеет в виду блондин. Хотя таким, как полковник, сама мысль о том, что он может выступить в пассивной роли – не должна являться и в эротических кошмарах.
– Мне казалось, ты предпочитаешь ласковых котёночков карманных габаритов? – сыронизировал Киану и, внезапно решившись, повернулся к блондину спиной. Слегка отклячил зад и потёрся им о пах блондина. У того стоял уже колом.
Бравада бравадой, а де Рюгесу снова сделалось не по себе. В пассивной роли ему довелось побывать всего раз-другой в жизни и ощущения были… странные. Отдаваться, принимать ласку, из этого скудного опыта он так и не научился – разве что кое-как игнорировать назойливое чувство пребывания не на своём месте. Но с Фредериком в любом случае всё не как у людей – сплошной поцелуй на эшафоте.
Если бы де Рюгеса спросили с каким природным явлением у него ассоциируется Фредерик Морель – он назвал бы два: молния и грибы. Молния потому, что, во-первых, блондин, во-вторых, невозможно угадать где и когда шарахнет. А грибы – они ведь психотропное средство, из-за злоупотребления которым есть риск провести остаток жизни царапая потолок. А ещё грибы, как любовь – когда понимаешь, что ошибся – уже слишком поздно и спасения нет.
Прежде чем расслабленный лаской, возбуждённый и немного растерянный, Киану сообразил что к чему – Фредерик вознамерился трахнуть его безо всякой подготовки. Болевой импульс, злой как молния, пробил снизу вверх по позвоночнику сигнал «3,14здец!!!».